
Сейчас я перелистываю книгу "ФАНТОМ", сборник документальных и художественных произведений о событиях на Чернобыльской АЭС. Книга издана в 1989 году и написана буквально по горячим следам. Во всех смыслах. Вот Юрий Щербак цитирует рассказ журналистки Л.Ковалевской, местной жительницы на следующий день после взрыва, который произошел в ночь с пятницы на субботу, 26 апреля 1986г:
Сердце как-то нехорошо екнуло. Иду дальше. Смотрю - там милиционер, там милиционер - никогда столько милиции в городе я не видела. Они ничего не делают, но сидят у объектов - почта, Дворец культуры, ГПТУ. Как военное положение. Это сразу резануло. А люди гуляют, везде детки, такая жара стояла. Люди на пляж едут, на дачи, на рыбалку, многие уже на дачах были, сидели на речке, возле пруда-охладителя - это такое искусственное водохранилище возле АЭС… Яна, дочь моя, в школу ушла. Я вернулась домой и говорю: "Мама, не знаю, что случилось, но ты не выпускай Наташу - племянницу, а Яна придет со школы - посади сразу дома". А форточки не сказала закрыть. Не "дотямила" ("дотямити" по-украински - понять, уразуметь.- Ю. Щ.). Жара такая. Говорю: "И сама не выходи, и девочек не выпускай сегодня". - "Да что случилось?" - говорит. "Ничего не знаю, я так чувствую". Пошла снова туда, на площадь центральную. И с площади хорошо был виден реактор, видно, что горит и что разворочена стена. Пламя было над дыркой. Труба вот эта, что между третьим и четвертым блоками, была раскалена, такое впечатление огненного столба. Пламя так не может стоять - не колыхаясь, а тут огненный столб стоит. Или это пламя из отверстия - не знаю.
Весь день мы ничего не знали, нигде никто ничего не говорил. Ну, пожар. Но про радиацию - что идет излучение радиоактивное - не было сказано. И Яна пришла из школы и говорит: "Мама, была физзарядка почти целый час на улице". Безумие…"

Представьте: до эвакуации остается полтора часа. В кафе нашем детском, в большом торговом центре, полно родителей с детьми, едят мороженое. Выходной день, все хорошо, все спокойно. С собачками люди прогуливались по городу".
И вот эвакуация со слов журналистки Л. Ковалевской:
Четыре раза передали.
"Я маме говорю: "Раз эвакуация - значит, не на три дня. Такого не бывает". Детям все взяла тепленькое. Две сумки, продукты. А холодильники забиты, столько денег ахнули, пенсия матери, моя зарплата. Ведь шло Первое мая, Девятое мая. Я все выгребла - и в мусор, все продукты, холодильник отключила, все перекрыла, то, что сварила детям, - в сумки. Полсотни рублей у нас оставалось - взяла с собой. Маме взяла теплую шаль. Себе - куртку, брюки, и все.
Пока мама сидела и плакала, я сказала: "Подожди, ты меня не тронь, я соберу сначала все документы". И свои стихи забрала. Черновики, они по блокнотикам были, все собрала и сложила. У меня был "дипломат" со своим имуществом. "А вот теперь, - говорю, - мне ничего не надо".
Трёх-дневная эвакуация обернулась вечностью. Город/Зона отчуждения стоит пустая 33 года и останется пустой ещё много сотен лет. Хотя... не безлюдной. Здесь нет постоянных жителей, но живут работники станции, которые продолжают работы по охране и ликвидации аварии. Все, что представляло хоть какую-то ценность, в Зоне отчуждения растащили в первые годы после катастрофы. Правда, первую волну мародерства территория ещё хорошо охранялась, а те самые заветные ковры, холодильники, телевизоры, стиральные машины и прочую утварь, которая не так сильно «фонила» свезли в магазин «Радуга», специально для работников Зоны.

Потом в конце 90-х-начале 2000-х началась вторая волна - чугунные батареи в заброшенных квартирах ещё остались. К тому же, сложно охранять территорию площадью более 1,5 тыс. км без спецтехники и с отсутствующим заграждением. И в Припять потянулись бомжи за березовым соком, «металлисты» за алюминиевыми оконными рамами. Вывезли распиленный бронетранспортер. Даже с одного из вертолетов, с которых пожарные гасили в первые дни горящий реактор, и к которым ни один человек в своем уме приближаться не станет, кто-то умудрился срезать лопасти.
Потянулись в Зону и туристы: легальные на одно-двухдневный экстрим-тур, и нелегалы, так называемые сталкеры — люди, для которых эти места были когда-то родным домом, а теперь - опасной достопримечательностью. При этом в любом случае, главным путеводителем в походе будет дозиметр, отслеживающий уровень радиационного излучения, которое отличается здесь пятнистостью - если в одном месте в комнате или на открытой территории нет радиации, это не означает, что сделав один шаг вперед ее там не окажется. Зона отчуждения - не "Пикник на обочине", но очень похоже.