sachok_2 в Двое"Приподнимем занавес за краешек...
Какая старая, тяжёлая кулиса!"
(Владимир Высоцкий)
Какая старая, тяжёлая кулиса!"
(Владимир Высоцкий)
Странная штука - история.
Чем дальше от нас прошлое, тем больше оно становится похожим на полированную деревянную плиту.
Рукой по такой проведёшь... Чудо, как гладко! Все узоры под лаком ровные, застывшие, упорядоченные.
И вдруг палец цепляет занозу. Крохотную такую щепочку. Глаз отказывается признавать её существование, только наощупь улавливаешь слабенькое покалывание...
Царапаешь полировку ногтями, варварски портя блестящую поверхность: надо же понять, что такое там так некорректно и вызывающе торчит?..
В данном случае такой занозой оказался телескоп, выставленный в небольшом, но симпатичном музее монастыря Креста, что в Иерусалиме.
И ведь сто раз туда, в монастырь, забредала.
Те же сто раз видела этот телескоп.
Но вот как-то даже нормально сфотографировать его не удосужилась.
Церковь монастырскую - да, пожалуйста: мощные стены и перекрытия; наружные контрфорсы; древние фрески.
Лавру-общежитие - сколько угодно: трапезную с длиннющим каменным столом; котлы, в которых смогла бы устроиться на ночлег, даже не особенно сворачиваясь клубком; пекарню с циклопической печью и узкой деревянной лопатой, похожей на весло пятиметровой длины.
Резных музейных ангелов, потрескавшихся от времени...
Попугаев, живущих во дворе, с их непростыми отношениями друг с дружкой и с забредающими сюда туристами и паломниками...
Но телескоп нормальным образом - ни разу!
Вот единственный снимок, бракованный и нерезкий. На заднем плане он самый и есть, телескоп.
Первый телескоп на Святой Земле, доставленный сюда в 1635 году.
Как? Кем?
Глава 1: Perspicillum
Smaismrmielmepoetaleumibuvnenugttaviras.
Что за бред? - спросите вы.
Слово замечательному белорусскому писателю Владимиру Короткевичу, пусть он объяснит, у него лучше получится:
"Криптограмма? Анаграмма? А черт его знает, как назывался этот способ в средние века. Хоть ты зарежь, вылетело у меня из головы название этого метода шифровки. Но я вам объясню суть. Патентного бюро тогда не было, бюро открытий тоже. И вот, скажем, ученый делал какое-то открытие, но хотел иметь еще немного времени, чтобы его проверить. Только как было это сделать, чтобы открытия не перехватил кто-то другой, чтобы потом можно было доказать свой приоритет? Тогда он зашифровывал изобретение.
Оно, к примеру, заключалось в одном предложении: «У шефа длинный, красный от вина нос». Неудачный пример, потому что здесь пришлось бы шифровать совсем по иной причине, не по научной, а по административной, но ладно.
И вот наш ученый муж выписывал, сколько раз встречается та или иная буква, и записывал так: у-1, а-3, ы-2, и-2, и-2, е-1, о-2, ш-1, н-5, ф-1, л-1, д-l, p-1, к-1, с-2, т-1. Или: уаааыыииййеоо и т.д.
Если человек умирал, тайна о шефовом носе умирала вместе с ним. Не знаю, может ли в таком случае помочь даже самая сложная электронная машина с бесчисленным количеством испробованных вариантов.
Тот, кто что-то открыл, заверял шифровку у нотариуса, рассылал другим крупным ученым и потом спал спокойно, зная, что никто этого не разгадает, что участок застолблен".
Так вот, вышеприведённую шифровку разослал своим коллегам не кто иной, как Галилео Галилей. Смотрите, какое ехидное выражение у него на этом портрете: фиг, мол, догадаетесь!
Один из коллег оказался упрямым. Терпеливым оказался, как Золушка, отделяющая гречу от пшеницы по зёрнышку. Перебрал-таки кучу вариантов и пришёл к выводу, что Галилей зашифровал фразу: "Привет вам, близнецы, Марса порождение",- и, следовательно, каким-то образом обнаружил у Марса спутники.
Вот он, наша Золушка настырный - Иоганн Кеплер:
Кеплер и ошибся, и не ошибся одновременно.
Спутники Марса действительно существуют, только вот обнаружили их через пару сотен лет после и Галилея, и Кеплера.
Коварный же итальянец зашифровал такую фразу: "Высочайшую планету тройною наблюдал". Он, оказывается, открыл кольца Сатурна.
Минуточку, с помощью чего открыл?
С помощью устройства, которое он назвал рerspicillum. Первого настоящего исследовательского телескопа.
Снова эта проклятая дуалистичность! Галилей в 1609 году телескоп и изобрёл, и не изобретал одновременно. Просто попалась ему на глаза первая зрительная трубка всего лишь с трёхкратным увеличением, сделанная за пару лет до этого в Голландии, и он её изумительным образом усовершенствовал.
И не только открыл кучу занятных астрономических вещей. Не только ошеломил современников:
"Открылась бездна, звезд полна.
Звездам числа нет. Бездне - дна"
(Михайло Ломоносов)
Он этот свой рerspicillum начал весьма успешно продавать. Задорого! Сильным мира сего: князьям, императорам, епископам. Римский папа даже купил. Телескопы Галилея просто-таки стали раскрученным брэндом: "Как?! У вас, сударь, ещё нет этой дивной зрительной трубки? Вы не следите за звёздами?! Фи, моветон!!!"
Всё шло замечательно, пока Галилей сам не подрубил свой бизнес под корень. Беда с этими учёными! Вечно у них истина, видите ли, дороже денег.
"Послушай, Галилей,
Ну что ты так уперся?
Как будто в жизни сей
Ты плохо пообтерся.
Что гелио, что гео,-
Не все ли нам равно?
Кормило бы да грело
И денег не брало!"
(Юлий Ким)
Не смог, понимаете? Публично выступил в поддержку гелиоцентрической теории Коперника...
"Тогда, товарищ,
Пройдемте в эту дверь".
(Юлий Ким)
Глава 2: Патриарх
За мальчика, родившегося в 1570 году где-то недалеко от Константинополя, всё решила его семья. Маленькому греку, хочешь-не хочешь, было определено пойти по стопам дяди. То есть, стать священнослужителем.
Им он и стал. А потом в возрасте 38-ми лет под именем Теофанеса (Феофана) Третьего сменил дядю - Софрония - на посту греческого Патриарха Иерусалима.
С этого момента Патриарх и Телескоп начали своё неуклонное приближение друг к другу.
Простите великодушно - не люблю самовластных правителей, вершителей чужих судеб, иерархов, Ну, не верю я почему-то в их человеческую полноценность. В способность рефлексировать. В умение раскаиваться в содеянном, и в прочие подобные вещи, - для меня - чрезвычайно важные в людях.
Ну, был Теофанес в Иерусалиме талантливым и умелым администратором. Ну, успешно грызся с конкурентами - католиками и армянами - за куски церковного имущества. Отбил для греко-ортодоксальной церкви монастырь св.Саввы (Мар-Саба), который сидевшие там монахи-сербы
Для турок-османов, правивших здесь тогда, греческий Патриарх - уроженец Константинополя был "социально близким", в отличие от "франги"-францисканцев и от армян. Поэтому турки ему покровительствовали. Теофанес находил общий язык с чиновниками и с султанами, с самыми сволочными из них. Интриговал. Подкупал. Льстил...
Типичный вариант, словом. Неинтересно...
Первой занозой на полированной поверхности для меня стала история с турецким наместником, из-за какой-то размолвки посадившим иерусалимского Патриарха в вонючую тюремную камеру. Из каковой камеры означенный Патриарх сбежал абсолютно в стиле Александра Дюма: то ли обаяв, то ли подкупив какого-то евнуха.
Второй занозой оказался портрет Теофанеса:
Ну, не похож он тут на зажравшегося интригана. На путешественника похож. На учёного-естествоиспытателя.
И глаза у него грустные. Такими глазами хорошо смотреть на звёзды.
В 1619 году Теофанес отправляется в Москву, чтобы интронизировать московского Патриарха Филарета...
Эй, эй, стоп!!! Не та-ак!!! Уберите лакировку!!!
Не в 1619, а в 1617 году он выехал. И добирался до Москвы аж два года! По дороге попал в плен к татарам. Выбрался как-то. И нарвался на поляков, литовцев и союзных с ними казаков, в очередной раз осаждавших вместе с очередным Лжедимитрием Москву.
Вот он, Лжедимитрий, Тушинский вор:
Ребятки у него там подобрались - ух!
Вот цитата из суздальских грамот и челобитен: "Казаки воруют, дворяном и детем боярским, и монастырем, и посацким людем разорение и насильство великое, жонок и девок емлют... И оне нас, холопей государевых, позорят, лают и бити хотят".
Кстати, "емлют" - это не то, что вы подумали. Это значит "забирают, захватывают". Ну, а потом, после того, как емали, дело, естественно, доходит и до того, о чём вы подумали с самого начала.
И тут выбрался наш Теофанес. Приехал в Москву в феврале 1619 года, радостно встреченный юным свежеизбранным царём - Михаилом Федоровичем, первым из династии Романовых.
А кандидата в московские Патриархи на месте-то и нету...
Как? Кого? А? Э...
Да папы русского царя. Родного папы...
В отличие от Теофанеса, Фёдор Никитич Романов изведал все светские и плотские радости. Не монах он был ни разу, ни в каком смысле не монах. Сами взгляните:
Только вот Борис Годунов почему-то решил, что слишком близко к трону стоит Фёдор Никитич, племянник Анастасии - жены Ивана Грозного. И - раз-два! - быстренько и насильно постриг его в монахи. Был Фёдор - стал Филарет, и никаких вам больше конкурентов в склоке вокруг престола.
Ну, и жену его, Ксению, заодно, чтоб никому не было обидно, в монахиню Марфу превратили.
И к моменту предполагаемой интронизации сидит наш кандидат в Патриархи Филарет в польском плену. То есть, всё готово, Теофанес копытом бьёт - а виновника торжества ещё из плену выкупать надо. Ну, ладно, не выкупать - выменивать.
К июню, правда, выменяли. И тут же интронизировали.
После церемонии Теофанес с огромным количеством подарков отправляется в Польшу и в Румынию. Через Украину и Белоруссию, разумеется.
Официальная цель - устанавливать иерархию православной церкви на территории Царства Польского в пику униатам. Полякам наш герой, как кость в горле. Вежливо улыбаются, демонстративно оказывают почести, обещают всяческое содействие. Однако же в официальной переписке иначе, как "турецким шпионом", Теофанеса не называют.
Кстати, совершенно не исключено, что он таковым и являлся. По совместительству...
Во избежание "несчастного случая", Патриарха бдительно охраняют казаки, для такого дела покинувшие отъемленных жонок и девок: «аки пчелы матицу свою, тако святейшаго отца и пастыря овцы словесныи от волков противных стрежаху».
Поляки бесятся, срывают зло на ком попало. В 1624 году, например, за гравированный портрет Теофанеса работы Лукаса Килиана (тот, который вы уже видели здесь), найденный в одном из православных монастырей Вильнюса, братство монастыря было привлечено к суду. Но бог с ними, с поляками, не о них речь.
Главное то, что где-то на территории Польши они, наконец, встречаются - Патриарх и Телескоп. Кто-то из польских учеников великого Галилея уступает Теофанесу зрительную трубку, попавшую в опалу у католиков вместе с её создателем.
Почему Теофанес приобрёл телескоп? Тут мы вступаем в область догадок.
Возможно, как многие священники, он был астрологом?
Может быть, вспомнив старые раздоры с латинянами, именно из-за преследований инквизиции и в пику им, усыновил телескоп?
А может, Теофанес просто любил смотреть на звёзды?
Так, или иначе, но больше Париарх и Телескоп не расставались.
Только вот сроки жизни у них оказались разными...
