Мечта как бред

С праздником, дорогие товарищи! Держите в подарок ко Дню города дополненный вариант телеги, месяц назад опубликованной уважаемым Букником. Туда тоже стоит заглянуть, там текст более причесан и картинки немного другие. Причина же, побудившая и здесь прогнать "иерусалимский трамвай", не только в торжественности праздничного настроения (хе-хе), но и в желании поблагодарить wischnew_t за помощь в укреплении скрипучей тележной оси и украшения оной бруллиянтом не хуже Кохинора: именно Таня разыскала дивное стихотворение И.Амихая... А так же hachikа за помощь в выборе лучшего перевода стихотворения Д.Пагиса. Итак,

             ИЕРУСАЛИМ КАК ПОРТ МОРСКОЙ

Акватория в нагорье Ершалаимском? Бред, скажите? Нет, скорее мечта, и мечта небезосновательная. Мечта о «речном трамвайчике», хе-хе (поскольку конвенциональный уже всех понемногу задалбывает..), столь же к лицу Городу, как и холмы, на коих он разлегся. Прежде всего, потому, что наше Иерусалимское нагорье было когда-то дном древнего океана, ныне представляющее собой слои морских осадков, отложившихся в различные геологические периоды примерно 100-200 миллионов лет назад. Мел, доломиты и известняки, то есть некогда останки реликтовых водорослей, моллюсков, ракообразных и рыб – вот что представляют собой иерусалимские горки. В конце XIX века австрийский геолог Эдуард Зюсс (1831-1914 ) дал этому «ископаемому» океану эпохи мезозоя имя Тетис (Tethis) в честь древнегреческой богини Тефиды, она же Тифия, она же Тития, она же Тефия, и она же Тетис. Это дочь неба Урана и земли Геи, чья семейная разборка привела однажды к образованию нашего любимого регионального рифта - Сирийско-Африканского разлома (миф гласит, что этот разлом – длинная и рваная рана на животе Геи). Тифия же вышла замуж за Океана и нарожала от него три тысячи дочерей-океанид и три тысячи сыновей, повелителей речных потоков. Нередко Тефиду путают с другой героиней древнегреческих мифов – морской нимфой Фетидой, дочерью Нереи и Дориды (а по другому сказанию, дочерью кентавра Хирона), матерью Ахиллеса.

На мозаичном полу одной римской виллы в иерусалимском пригороде Эйн-Яэль за 15 столетий до того, как Зюсс придумает имя древнему океану, одержимые морской темой мастера изобразили в центре триклиниума (гостиной) сию повелительницу морских вод (часть исследователей уверяет, что это Фетида, другие настаивают на том, что изображенная красотка – Тефида, третьи же склонны находить среди изображений и ту, и другую). Про то, что здесь когда-то было море, древние безусловно догадывались. Если и сегодня на склонах горы Гило, возвышающейся над Эйн-Яэлем, можно найти окаменелых тварей, то, наверное, и полторы тыщи лет назад они были знакомы местным натуралистам.


Эдвард Зюсс


Тефида (а, может, и Фетида) Эйн-Яэльская со своим естественным окружением


Переживания по поводу недостаточного количества воды на дне бывшего моря Иерусалиму были присущи во все времена его истории. То, что одно море, Средиземное, находится в 60 км на запад от города, а другое, Мертвое, в 15 км (по прямой) на восток от Иерусалима, воспринималось как временная несправедливость Вот еще немного, и придет время, когда кедры из Ливана будут сплавлять напрямую к пристаням Града Всесильного Бога. Наиболее подробным пророчеством по этому поводу является видение Иезекииля:

«Потом привел он меня обратно к дверям храма, и вот, из-под порога храма течет вода на восток, ибо храм стоял лицом на восток, и вода текла из-под правого бока храма, по южную сторону жертвенника. И вывел меня северными воротами, и внешним путем обвел меня к внешним воротам, путем, обращенным к востоку; и вот, вода течет по правую сторону. Когда тот муж пошел на восток, то в руке держал шнур, и отмерил тысячу локтей, и повел меня по воде; воды было по лодыжку. И еще отмерил тысячу, и повел меня по воде; воды было по колено. И еще отмерил тысячу, и повел меня; воды было по поясницу. И еще отмерил тысячу, и уже тут был такой поток, через который я не мог идти, потому что вода была так высока, что надлежало плыть, а переходить нельзя было этот поток. И сказал мне: «видел, сын человеческий?» и повел меня обратно к берегу этого потока. И когда я пришел назад, и вот, на берегах потока много было дерев по ту и другую сторону. И сказал мне: эта вода течет в восточную сторону земли, сойдет на равнину и войдет в море; и воды его сделаются здоровыми. И всякое живущее существо, пресмыкающееся там, где войдут две струи, будет живо; и рыбы будет весьма много, потому что войдет туда эта вода, и воды в море сделаются здоровыми, и, куда войдет этот поток, все будет живо там. И будут стоять подле него рыболовы от Ен-Гадди до Эглаима, будут закидывать сети. Рыба будет в своем виде и, как в большом море, рыбы будет весьма много» (47:1-10).

Итак, это про Иерусалим сказал псалмопевец: «Все источники мои в тебе» (Пс. 86:7). Ну и понятно, что если воды польются из Храма, то не просто из-под порога, а из-под камня основания, Краеугольного камня, основы, согласно множеству наших многонациональных легенд, всего мироздания. Некоторые еврейские мудрецы уверяли, что выражение «эвен ха-штия» (אבן השתיה, камень основы) можно трактовать и как «камень питья воды»… В общем, в мифологическом сознании прочно утвердилась мысль, что Краеугольный камень - источник всех вод земли.

Об этом сказано и в разных местах книги Зоар, программном документе еврейской мистики:

«…И периодически вытекают из него воды и наполняют бездны».

«Гляди: тот камень был сотворен из огня, ветра и воды, застывших и превратившихся в камень, стоящий над бездной. Иногда же он источает воду, и бездна тогда наполняется».

Арабские предания развивают эту тему и украшают ее ориентальными орнаментами: истоки всех рек и облаков скрыты под Камнем Основания, ибо он – основа мироздания. Праведный Абу-Хурайра передаёт от имени своего учителя Мухаммеда: «Все реки и облака, туманы и ветра приходят в этот мир из-под священной скалы в Иерусалиме» («Хадисы»). Другой праведник, Абу-Абас рассказывает:

«Вся роса и все дожди Иерусалима находятся там с тех пор, как создал Аллах годы и дни. Все воды мира проистекают из-под священной скалы. Посему, каждый пьющий воду ночью должен произносить: О, воды святого Города, благословенны будьте!»

И опять же, вовсе небезосновательны предания о водах, вытекающих из-под Храмовой горы: всем же известен источник Гихон в городе Давида, и воды которого, если их не использовать на благо города, будут устремляться вниз по Кидронскому щелью, дабы влиться через 15 км в море Мертвое, оно же Соленое, оно же Асфальтовое. Неспроста же у ворот, что рядом с источником Гихон, происходили наиболее значимые народные собрания, как например после возвращения сынов Израиля из плена Вавилонского:

«Когда наступил седьмой месяц и израильтяне уже поселились в своих городах, весь народ, как один человек, собрался на площади перед Водными воротами. Они сказали книжнику Ездре принести книгу Закона Моисея, которую дал Израилю Господь» (Неемия, 8:1).

Получается, что видение Иезикииля оправдано и палеонтологически, и географически, и социально, и, как увидим, экономически тоже.

Обратите внимание, что Иосиф Флавий, две тысячи лет назад описывая Асфальтовое (Мертвое) озеро, связывает основы судостроения именно с ним, Соленым морем:

«Подробного описания заслуживает также Асфальтовое озеро. Вода его, как уже было замечено, горька, неплодотворна, но притом так легка, что она удерживает на своей поверхности самые тяжелые предметы, бросаемые в нее, а человеку при самых напряженных усилиях не так легко окунуться в нее. Веспасиан, посетивший озеро для наблюдений над ним, приказал бросить в глубь несколько человек, не умеющих плавать, со связанными на спину руками, но все они, точно подхваченные ветром, были подняты вверх и остались плавать на поверхности. Замечательно также изменение цвета озера: три раза в день поверхность переменяет свой цвет и отражает солнечные лучи пестрой игрой цветов. Во многих местах озеро выделяете черные асфальтовые комья, которые плавают на воде, принимая по форме и величине вид воловьих туловищ без головы. Рабочие на озере пользуются ими, как источником пропитания, и собирают сливающаяся массы в лодки; когда челны наполняются, не легко бывает отбить собранную массу, так как последняя вследствие своей вязкости прилипает к дну; снимают ее с помощью месячной крови женщин или урины: этим средствам она поддается. Этот асфальт употребляется не только при строении судов, но и для лечебных целей, так как он примешивается ко многим лекарствам. Озеро имеет пятьсот восемьдесят стадий в длину, простираясь до Цоара в Аравии, и сто пятьдесят стадий ширины» (Флавий, ИВ, 4:8:4).

То есть, вот она связь морей через Иерусалим: в Мертвом добывается асфальтен (битумные смолы) для судостроения в Средиземном. Первым, кто начинает строить порты на Мертвом море, является царь хасмонейской династии Александр Яннай (125-76 гг. до н.э.). Идея Иудеи как морской державы исходит еще от его легендарных предков Маккавеев. Вот как Библия рассказывает про деятельность дедушки Яная по увековечиванию памяти близких родственников:

«И воздвиг Симон здание над гробом отца своего и братьев своих и вывел его высоко, для благовидности, из тесаного камня с передней и задней стороны, и поставил на нем семь пирамид, одну против другой, отцу и матери и четырем братьям; сделал на них искусные украшения, поставив вокруг высокие столбы, а на столбах полное вооружение - на вечную память, и подле оружий - изваянные корабли, так что они были видимы всеми, плавающими по морю. Этот надгробный памятник, который сделал он в Модине, стоит до сего дня» (Первая Книга Маккавейская, 13:25-30).

А Янай и вслед за ним Ирод Великий, присоединив к Иудее как целый ряд средиземноморских городов, так и бассейн Асфальтового озера, прежде контролируемый идумеями да набатеями, развивают бешенными темпами судоходство не только в море Великом (Средиземном).

На западном берегу Мертвого моря, в считанных метрах от устья Кидронского потока (15 км , повторяем,от Иерусалима по прямой) находятся древние каменные руины, именуемые Хирбет Мезин. В 1960-е годы легендарный израильский археолог Песах Бар-Адон (1907-1985; тот самый, прославившийся и тем, что часть жизни провел у бедуинов, и тем, что обнаружил знаменитый энеолитический клад в пещере Сокровищ у берегов Мертвого моря) идентифицирует их как пристань для судов. Во время раскопок были найдены уникальные артефакты. Во-первых, огромное количество мелких бронзовых монет периода правления Александра Яная, на аверсе которых изображен двухлопастный якорь:


Прута Александра Яная. Бронза. Надпись «BAΣIΛEΩΣ AΛEΞANΔРОY» («царь Александр»)

Во-вторых, был найден и сам такой якорь (ныне выставленный на обозрение в Иерусалиме, в Израильском музее). Изготовлен он был с использованием древесины зизифуса (ююбы, или жожобы), смолы, бронзы, железа и пальмового лыка.





В-третьих, были обнаружены и примитивные каменные якоря:



Бар-Адон предположил, что этот порт служил доком, в котором ремонтировались суда, собирающие смолы Асфальтового озера, и предложил следующую реконструкцию:




Так выглядит порт Яная сейчас


Мертвоморский кораблик. Реконструкция П.Бар-Адона

Надо сказать, что Бар-Адоном на Мертвом море, в северной его части, была обнаружена еще одна античная пристань, именуемая арабами как Руджем аль-бахр («озерная куча»).
А раз уж мы помянули имя одного из самых романтичных исследователей Святой земли, то процитируем и поэта Якова Орланда, оценивающего личность Песаха Бар-Адона следующим образом:

«Кто это прибыл из Едома, босиком из Басры,
Образ пустыни, видом прекрасный и странный?
Это же друг мой Азиз-Эффенди ...
Бывший ешиботник, строитель дорог и каменщик.
Его любовь к этой стране вышла как-то из берегов,
И он ищет в себе легенды и великое прошлое этой страны…»

(Яаков Орланд, «Абиссинский переулок – иерусалимская макама», Иерусалим, 1986)


Песах Бар-Адон

А теперь – вверх, против течения Кидрона, - в Иерусалим, в район Рехавия, на улицу Альфаси, где сохранилась гробница того, кто чуть ли не на сто лет старше Александра Яная. Речь идет о неком Ясоне (Язоне), первосвященнике из Иерусалимского храма (примерно 175 г. до н.э.), активном стороннике эллинизации Иудеи. Неплохое себе морское имячко выбрал в прошлом Йеохошуа! Неужто первосвященник мечтал о путешествии на кораблях за золотым руном? И ждал себе преспокойно, когда сбудутся пророчества, и Иерусалим станет морским портом? Да, запросто! Недаром же на внутренних стенах гробницы обнаружены вот такие изображения кораблей:



А известный иерусалимский поэт Дан Пагис (1930-1986) не смог не написать об этом дивное стихотворение, в котором, правда, Янай и Ясон становятся современниками…

МОГИЛА ЯСОНА В КВАРТАЛЕ РЕХАВИЯ

Ясон, мореход-пройдоха,
из советников царя Янная,
делает вид, будто похоронен
вдали от моря,
в подобающем ему саркофаге в горе в святом граде.
Горница в горнице - вся в колоннах и арках,
мир и вечный покой изваяны в известняке.

Гробница пуста.
Только рисунок корабля
нацарапан на стенке.

Наверху пали царства,
и другие спустились в Гадес.

Но не Ясон. Он пройдёт
и сквозь гладкую стену
на быстрой триере
(проницая воздушное море,
в абсолютной беспроволочной тишине)
и с изрядною прибылью, как всегда, провезёт контрабандой
свой драгоценный товар:
солнце воды,
ветра шёлк,
мрамор пены морской

(Перевод Г.-Д. Зингер)

А на Мертвом море судоходство продолжается и в римский, и в византийский период, и даже удостоилось чести быть отображенным на мозаичной карте из города Медва (середина VI в.):



Ну, здесь никаких сомнений нет: на карте, над этим изображением есть надпись «Соленое, оно же асфальтовое, оно же мертвое море».
А вот откуда приплыл кораблик, изображение которого было обнаружено в 1971 г. в крипте Храма Гроба Господня (предел св. Вардана) – вопрос спорный. Перед нами рисунок парусно-весельного судна на гладкой поверхности каменного блока. Размеры картинки – 66 х 30 см. Техника исполнения, очевидно, такова: процарапанный на поверхности контур рисунка заполнен сажей, копотью или угольной краской. Строительный блок вытесан из той формации известняка, что является самым крепким из меловых скальных выходов Иерусалимских гор и считается среди местных мастеров лучшим строительным материалом – недаром этот камень называют «мелеке», то есть «царский» (из такой породы были сложены, например, опорные стены Храмовой горы). Под рисунком надпись -
DO MINEIVIMUS



Мнения исследователей о смысле этого граффити, его датировке и авторстве расходятся. Израильский археолог Маген Броши, проводивший исследования в приделе св. Вардана в 1975–1981 гг., предложил прочтение надписи как
DOMINE IVIMUS
и предположил, что надпись эта имеет отношение к латинскому переводу первого стиха из псалма 122 /121:

canticum graduum David laetatus sum eo quod dixerint mihi in domum Domini ibimus

«Песнь восхождения Давида. Возрадовался я, когда сказали мне: «в дом Господень пойдем».

Исходя из такой трактовки, а также рассматривая кораблик как один из самых древних христианских символов, М.Броши выдвинул гипотезу, что изображение сделано христианскими паломниками примерно в 330 г., во время возведения базилики Константина. Представление о Церкви как о корабле, несущемся по волнам бренной жизни к пристани Спасителя, было широко распространено в античном христианстве.
Другой же точкой зрения являются выводы более прогрессивных и склонных к «сенсационным открытиям» археологов Шимона Гибсона и Джоан Тейлор, утверждающих, что картинка не имеет никакого отношения к христианству и оставлена еще строителями языческого храма Адриана во II в.
Мол, и в древних культурах корабль олицетворяет человека, плывущего по волнам жизни к пристани смерти.
А мы теперь будем придерживаться иной концепции: посмотрите, как похоже это судно, на те, что плавали по Мертвому морю. Кто бы ни был автор рисунка, но он находился под явным влиянием пророчества Иезекииля и ждал те мессианские времена, когда «воды сделаются здоровыми».
Между прочим, идея судоходства на Мертвом море нашла неожиданное воплощение в XII веке. Великий авантюрист эпохи Второго крестового похода, рыцарь-разбойник и сеньор заиорданских замков Рено де Шатильон построил на берегу Мертвого моря флот из пяти кораблей, испытал их на воде, а потом разобрал и на верблюдах переправил к Эйлатскому заливу, и в течение полугода пиратствовал на Красном море…
Иерусалим, как портовый город, вдруг проявил себя в XX веке во время Первой мировой войны в рамках Синайско-Палестинской компании. В 1915 году назначенный над нашим регионом (Сирия, Палестина, Хиджаз) турецкий военный наместник в лице самого Джемаль-паши (одного из членов младотуреукого триумвирата, «режима трех пашей» с 1913 г.) уделил особое внимание открытию новых транспортных линий на подведомственной территории. Не будем забывать, что совсем недавно, в 1914 г., Джемаль-паша был назначен министром морского флота Османской империи. Так стоит ли удивляться, что один из новых транспортных путей, соединявших Иерусалим и Заиорданье, пролегал прямо через Мертвое море? И что прокладка этой лини предполагала строительство доков и судов? На одной из старых иерусалимских фотографий мы видим одно такое судно (легкий военный катер), готовое к переброске на берега Мертвого моря, у стен французского монастыря Иерусалимской Божьей Матери.



Ну, а совсем в наши дни о великой морской мечте Иерусалима напоминает новоиспеченный струнный мост Сантьяго Калатрава. Его очертания могут вызвать вполне корабельные ассоциации.



Однако столь прозрачная (и сверкающая радугой) и на лежащая поверхности капля идеи о пристани в Граде Шалемском нашла свое истинное воплощение вовсе не в современной архитектуре, а в стихотворении одного из классиков ивритской поэзии XX в. Иехуды Амихая (1924-2000):

ИЕРУСАЛИМ – ПОРТОВЫЙ ГОРОД…

Иерусалим – портовый город на берегу вечности.
Храмовая гора – большой корабль, фрегат потешный,
великолепный. Из окошек его Западной Стены глядят веселенькие
святые, они отплывают. Хасиды на пристани машут
им на прощанье, кричат: Ура! До свиданья! Он всегда причаливает,
всегда отбывает. Ограды, пристань, полицейские и флаги, и мачты гордые
соборов, минаретов, и трубы синагог, и шлюпки
священных славословий, и волны окружающих холмов.
Вот слышен глас шофара: еще
один корабль вышел в море. То – Судный день, его матросы в белой форме взбираются по гаммам и канатам проверенных молитв.
И споры, и переговоры, ворота на запорах, и злато куполов:
Иерусалим – Венеция Творца.
(Перевод Зои Копельман)